А вечер и не собирался менять своих ритмов: небо сменило торжественный бордовый наряд на уютный махровый халат, вышитый узором из мелких звёзд. С улицы Шлаковой потянуло теплым дымком: люди вернувшись с работы, растапливали печи. Совсем близко бесшумно возник, словно сказочный Сивка-бурка из полумрака, юный необъезженный конь. Проходя мимо троих друзей, он не удостоил их и взгляда, а только лишь, выбросив облако пара, функнул и так же бесшумно растворился в сгустившихся сумерках совсем притихшего вечера. Ребята, позабыв о тревожной учительнице, тихо разговаривали на волновавшие их темы:
— Завтра нужно будет взять с собой клюшки.
— Да-да. И снеговые лопаты, а то лёд совсем уже занесло снегом.
— Тогда и мётлы.
— Тогда и клюшки не понадобятся. Весь вечер уйдёт на очистку пруда.
— Просто выйдем пораньше.
— Я не могу пораньше. Мне нужно брата забирать из сада.
— Ну, мы с Сёмой выйдем пораньше, а ты потом подойдёшь.
— Ага. И братишку с собой бери.
— У него коньков нет.
— Ну, мы саночки захватим. На санках покатаем его.
— Если мама отпустит…
Вдруг нарушая планёрку, с шумом открылась дверь заднего хода спортзала, из него вырвалась женщина, на бегу застёгивая, одетую прямо на голое тело, шубу.
Её пышная шевелюра с начёсом а-ля Софи Лорен совсем растрепалась и, прилипая к вспотевшим щекам и шее, создавала образ не знаменитой итальянской актрисы, а скорее работницы гладильного цеха какой-нибудь прачечной начала двадцатого века. Женщина подскользнулась, упала в снег, наспех застегнутая шуба распахнулась, подарив троим друзьям пищу для первых сексуальных фантазий. Несмотря на полумрак вечера, необычный наряд и стремительность происходящего, в женщине не трудно было узнать учительницу музыки, Авдееву Евгению Семёновну.
— Ребята милые, никому не говорите, — умоляла теперь своих учеников кротко, словно юная монахиня, учительница пения.
Но не успев заручиться обещаниями, вновь подхватила себя и шубу в руки и так же, как сказочный Сивка-бурка несколькими минутами ранее, растворилась в густых сумерках тихого вечера.
В это время из черного хода, удерживаемая своим полуголым мужем, всё же вырвалась Юлия Валерьевна.
Но она уже не была той кроткой, испуганной женщиной, теперь она не умоляла, а проклинала и мужа, и его любовницу и совсем не на английском, а на великом и могучем… А трое друзей, ранее и не подозревавшие, вдруг осознали, не умом, а душами, что и их учителя ничем не лучше других взрослых лицемеров.
***
— Сука лохматая, разрушила семью, — до края распалившись и в некоторой степени шокируя коллег на всю учительскую, вещала Галина Николаевна так, словно это её муж изменял с учительницей по музыке, — Б*** шепелявая!..
— Галина Николаевна, ну это уже не в какие ворота. Если не прекратите, я отстраню вас от сегодняшних занятий. Нам и без вам хватает эксцессов!
Краснолицая, мокрая от пота биологичка, от удивления и негодования проглотила слова, едва не задохнулась, но уже через секунду, невзирая на последствия, была готова вступить в схватку с завучем, но звонок как всегда прозвучал не вовремя и, повинуясь общему, стойкому рефлексу, два учителя до следующей перемены оставили пропахший старыми половыми тряпками зал судебного заседания и разошлись по классам, к своим ученикам, дабы сеять разумное, доброе, вечное.
Соавторы Стас Серов и Алла Плотникова